С. Корзун ― Всех приветствую, Сергей Корзун – это я. В гостях у меня сегодня – сегодня двойное интервью, в качестве исключения в программе «Без дураков» в гостях у меня сегодня Мария Алехина. Здравствуйте, Мария.

М. Алехина ― Здравствуйте.

С. Корзун ― И Надежда Толоконникова. Здравствуйте, Надежда.

Н. Толоконникова ― Здравствуйте.

С. Корзун ― Если кто еще по именам и фамилиям не помнит, то это участницы группы «Pussy Riot». Уже не участницы?

М. Алехина ― Почему?

Н. Толоконникова ― Участницы.

С. Корзун ― Участницы. И группа еще существует. О группе поговорим. С самого начала хочу задать вопрос, который, наверное, задают вам последним на пресс-конференциях: если бы это возможно было повторить, то есть, переиграть назад, отмотать, вы бы еще раз пошли и прошли через все то, через что вам довелось пройти?

Н. Толоконникова ― Нам уже перестали задавать такой вопрос.

М. Алехина ― Потому что мы сказали несколько раз очень радикально, что – да.

С. Корзун ― Просто однозначно.

Н. Толоконникова ― Теперь постоянный вопрос, который нам задают, это не боитесь ли вы возвращаться в Россию?

С. Корзун ― Ну, вы насколько я понимаю, в России.

М. Алехина ― Да.

С. Корзун ― На территории России. Ну, вот на самый главный вопрос вы ответили, а теперь о жизни поговорим и о группе «Pussy Riot». Эта группа, собственно, она же создавалась довольно давно, да?

М. Алехина ― Давно.

С. Корзун ― У нее нет постоянного состава. Ну, теперь мы знаем лица этого постоянного состава, вот они здесь передо мной фактически, да, Надежда и Мария. Но вообще постоянного состава нет, и многие, наверное, девушки прошли через нее. А я вот такой вопрос вам задам сразу: вы поддерживаете отношения с теми, кто был с вами на том мероприятии, но кого сейчас-то в России как раз нет, насколько я понимаю?

М. Алехина ― В России есть.

С. Корзун ― Есть в России в том числе?

М. Алехина ― Все в России.

С. Корзун ― Есть. Вы им завидуете, что так получилось, либо нет? Что их не настигла рука российского правосудия?

Н. Толоконникова ― Нам, наверно, очень повезло вообще, это не совсем то чувство, которое нам знакомо и близко. Зависть – это такая вещь, которая мешает, как правило, в таких местах, как колония или СИЗО. Может быть, для нас это было несколько легче, чем для многих других, потому что это чувство – это не наше чувство.

М. Алехина ― Зависть вообще разъедает. Мы видели многих людей, которых это чувство просто уничтожило и лишило всего того, что они уже имели. Поэтому в данном случае лучше учиться на чужих ошибках.

С. Корзун ― У вас есть моральное право смотреть прямо в глаза, и не отводить взгляд, и даже не моргать. А у тех, кто остался за пределами вот с этой стороны решетки, у них есть такое право? Глаза не отводят? Нет? Они не жалеют, как вам кажется?

М. Алехина ― Почему они должны отводить глаза?

С. Корзун ― Ну, как-то выступали вместе, а аплодисменты сорвали только вы, скажем так. Ну, может быть, немножко ложная такая аналогия, но известны всемирно стали вы.

Н. Толоконникова ― Хорошо. То есть, вы имеете в виду, нету ли у нас чувства вины по отношению к ним?

С. Корзун ― Нет ли у них ощущения вины по отношению к вам?

Н. Толоконникова ― Я думаю, что выбор был.

М. Алехина ― Мы не говорили о чувстве вины. И мне кажется, что судьба, конечно, многое решает, но в руках человека также находится ряд вещей, и в том случае, если кто-либо хочет сделать выбор в сторону, в которую сделали его мы, то у него был такой шанс. И, мне кажется, в данном случае все получилось, как получилось, в соответствии с выбором каждого из нас.

С. Корзун ― То есть, правильно ли я понимаю, что это был ваш совершенно осознанный сознательный выбор – пойти на голгофу, пойти на эшафот? Конечно, метафорически говорю. А для чего, кстати говоря? За какую идею вы боролись?

Н. Толоконникова ― Когда вы находите себя в СИЗО, это не означает, что у вас нету больше никакого выбора. К вам сразу же приходит оперативник, приходит следователь и говорит, что вы должны дать ему взамен на вашу свободу. Ну, и в нашем случае это были имена всех тех, кто присутствовал в Храме Христа Спасителя и признание вины. Что, в общем, было достаточно несложно, потому что имен не так много, и признание вины – это одно лишь слово «да». В этом смысле, конечно, мы говорим о сознательном выборе. И точно так же этот выбор был у тех людей, которые могли прийти к этому следователю и сказать: да, мы тоже там были. Другое дело, нужно ли было это делать. Я считала, что нет. Но у них могло быть другое мнение на этот счет.

Что касается того, зачем мы это делали тогда, то я очень сильно надеюсь, что…

С. Корзун ― То есть, была возможность вообще не пойти за решетку? Я имею в виду не там уже, когда вас взяли, а просто-напросто уехать, я не знаю, из страны, что-то сделать такое?

Н. Толоконникова ― Была такая возможность.

М. Алехина ― У нас были дни, когда было понятно, что нас хотят поймать, но уголовное дело еще не было заведено. Соответственно, в списках на границе нас не было. У нас был промежуток где-то в течение пяти дней. Но понятно, что из России нужно было уезжать надолго, на 10 лет, срок давности преступления, тяжкого преступления, как квалифицировали наше преступление, и на 10 лет никто из нас не собирался уезжать из России.

С. Корзун ― Что вы думали, что произойдет? Вообще, «двушечка», которая вошла в обиход, слово, после того, как президент об это сказал, она представлялась вам, либо нет? Либо это поначалу было какое-то увлекательное приключение отчасти?

М. Алехина ― Следователь с самого начала…

С. Корзун ― У вас, собственно, акции многие из тех, в которых вы участвовали, группа «Pussy Riot», группа «Война» в конце концов, да? Они, в общем, носили такой эпатажный характер, было понятно, что, по крайней мере, по статье за хулиганство запросто можно пойти, там, на 15 суток, или на сколько.

Н. Толоконникова ― Статья хулиганство и статья хулиганство – это две разные статьи. Есть статья Административного кодекса, и есть статья Уголовного кодекса. 15 суток – это…

С. Корзун ― Я недостаточно подкован, понятно, поэтому рассказывайте.

Н. Толоконникова ― Мелкое хулиганство, по которому действительно по закону нас могли привлечь, оно подразумевает до 15 суток. А вот то, что 213 часть вторая – это то, что по оценкам не только нас, но и многих-многих-многих юристов, в том числе и российских юристов, нас нельзя было привлекать, а нас привлекли, вот то, что нам дали «двушечку», и то, что предполагает до 7-ми лет лишения свободы.

М. Алехина ― Ну, и вообще все так называемые преступления экстремистской направленности, в которые как раз входит часть вторая статьи 213 Уголовного кодекса, они, на мой взгляд, и также на взгляд многих юристов, весьма спорными являются. Потому что введены они были, собственно, по одному поводу в 2008 году, когда началась волна антиэкстремистская на почве, собственно, возрастания национализма, а закончилось это дело политическими репрессиями, и теперь по такой статье можно привлечь практически каждого, потому что для этого нужно просто собрать трех людей, которые называются экспертами, и доказать, что у вас есть так называемый мотив ненависти или вражды, будь она религиозная, политическая или какая-либо иная.

Доказать такой мотив не стоит практически ничего, и, собственно, до 7-ми лет лишения свободы. Что касается того, знали ли мы про 2 года, то следователь практически сразу, когда начал приходить к нам в СИЗО, сказал о том, что в том случае, если вы сейчас не признаете свою вину, вы получаете реальный срок от 2-х до 4-х. Потому что мы получили, так сказать, 2 года, а не 4, исходя из его прогноза, это заслуга общества, которое говорило о нас, которое заступалось за нас и которое не прекращало говорить о нас все это время, просило освободить нас. Поэтому вот получилось 2 года.

Н. Толоконникова ― Вообще, мне кажется, недостаточно говорят, 213-я статья сейчас – это очень важная статья. Мы жаловались на нее в Конституционный суд, этот наш иск был отклонен, к несчастью. Но это новая политическая статья, она была введена в конце второго срока Владимира Путина, видимо, он готовил для себя уже какую-то почву для дальнейшего пере и переизбрания и для нейтрализации своих политических оппонентов. И сейчас мы видели целую волну преследований, это не только нас касалось, и Arctic Sunrise прошли в итоге по этой статье, хоть изначально вменяли пиратство. В итоге им переквалифицировали, когда стало понятно, что пиратство к ним никак нельзя применить, переквалифицировали на ту же самую 213 часть вторую. Художник Петр Павленский также преследовался по этой статье. Люди, которые раскрасили или не раскрасили – мы этого не знаем – звезду на Котельнической набережной, они также сидят по 213 части второй.

М. Алехина ― Всегда гораздо проще сказать, что вот тот или иной человек, он является не каким-то экстремистом, потому что когда говорят «экстремист», мы все равно подразумеваем нечто политическое, а что он банальный хулиган, как сказал наш следователь: они никакие не политические – банальные хулиганки.

Н. Толоконникова ― И как говорил прокурор Дрель на процессе о деле семерых, которые вышли в 1968 году, и если вы почитаете эти протоколы, которые собраны в замечательной книжке Натальи Горбаневской «Полдень», вы поразитесь, насколько язык, бюрократический язык того времени, похож на бюрократический язык нашего времени. И в данном случае, как многие пытаются нас осуждать в том, что мы сравниваем себя с тем великим действием, которое совершили те люди в 68-м году, но в данном случае мы сравниваем дискурс власти скорее, в который неизбежно в силу своего опыта, в силу своего воспитания скатывается нынешняя власть, воспитанная полностью на нем.

И прокурор Дрель, который обвинял вот этих семерых, он говорил ровно на том же языке, на котором говорили наши следователи и наши прокуроры. Сегодня есть та сила, которая пытается поменять всю эту историю. И, в частности, в командах, которые пытаются выступать за открытую Россию, работают, так сказать, потомки этого самого прокурора Дреля, и они очень сильно переживают по поводу того, что их, так сказать, предки занимались подобного рода деятельностью, пытаются сделать все, для того чтобы установился новый дискурс власти на территории Российской Федерации.

С. Корзун ― Надежда Толоконникова и Мария Алехина, напомню, «Pussy Riot» в программе «Без дураков» на радио «Эхо Москвы».

У меня такое ощущение, что вы в какой-то броне уже в юридической. Это следствие вот тех практически двух лет, которые вы провели за решеткой? Либо это уже ваш нынешний образ? Я думал, что мы спокойно поговорим о жизни, там, девочки, мальчики, предательство, верность, там, друзья настоящие, враги… А вы какими-то юридическими формулировками оперируете. Наверное, это очень важно.

М. Алехина ― Это важно. Это важно, потому что сейчас под этим прессом может оказаться каждый. И в том случае, если вы не овладеваете их языком, вы беззащитны перед ними. В том случае, если вы попадете в полицейский участок, и вас начнут раздевать догола и совершать дальнейшие действия, вы, в том случае, если не смеете сказать им на языке, которым владеют они, который понимают они, что вы не будете этого делать – ну, вы окажетесь как бы в весьма печальном положении, вот, так сказать, физическом и моральном.

Н. Толоконникова ― А знать надо очень простые вещи: закон о полиции, Кодекс административных правонарушений, и все эти вещи действуют на них практически безотказно.

М. Алехина ― Что не исключает девочек, мальчиков, там, верности и прочего, но, то есть, это просто пласт, который есть.

Н. Толоконникова ― Мы пытаемся, чтобы и другие люди поняли это немного раньше, чем мы, потому что, в частности, нам для осознания всего этого пришлось потратить больше, чем полгода, и, в частности, на суде мы вели себя несколько иначе, мы не опирались на закон в должной мере, мы опирались очень много на эмоции, на какие-то философские отсылки, что, в принципе, не было адекватным языком в коммуникации с судебной властью и с властью, которая над судом.

С. Корзун ― Тогда скажите мне, вот так, чтобы понимать. Сейчас уже видно, что вы занимаетесь какими-то политическими общественными вещами, там, защитой заключенных, предотвращением и так далее и тому подобное. А вот когда начинали, вы арт-перформансами занимались, вообще, чем по жизни? Либо политикой? Либо с самого начала понимали, и, там, Плуцер-Сарно, может, объяснил, или еще кто-то, потому что он давно варился в этом соку, о том, что это серьезная политика?

Н. Толоконникова ― Это большой вопрос, кто объяснил Плуцеру-Сарно.

С. Корзун ― А, это кто кому еще объяснял, да? Мы о группе «Война» тоже поговорим. Я не знаю, вы только или так, или иначе принимали участие, да, в акциях?

Н. Толоконникова ― Он просто очень обиделся, обиделся на меня, что в какой-то момент его ухлестывания за мной с бутылкой вина не прошли ничем приятным для него, поэтому, да, может быть, так, не всегда у него позитивные отклики обо мне есть. Но вот надо, чтобы все понимали этот момент. Если вы уж хотели поговорить о верности, и любви, и мальчиках и девочках.

С. Корзун ― Сначала о том: это политика или это искусство? Вот чем вы занимались, группа «Pussy Riot»?

М. Алехина ― Надо не разделять эти вещи. И мне кажется, что вот этот вопрос, разделение искусства и политики, он, вот в Европе он был, собственно, преодолен уже в 50-е годы, вот у нас еще пока существует это разделение, и оно, конечно, ложное. Не существует никакой политики в чистом виде. К политике может быть причастен каждый. И то, чем занимались мы, это для России, может быть, несколько новый жанр, но на самом деле мы занимались им на уровне, который во всем западном мире был уже пройден достаточно давно.

Н. Толоконникова ― Да, в общем, и в России он был пройден. Если мы просто откроем книжку про российский акционизм, про московский акционизм, мы увидим: в 90-х годах все перформансы носили политический характер.

С. Корзун ― А давайте тогда о том, как вы познакомились. Потому что Маша-то из Москвы, а Надежда из далекого-далекого за тысячи километров отсюда города – напомните, вылетело из головы, откуда.

Н. Толоконникова ― Город Норильск. Город, в котором практически невозможно жить, и в котором невозможно жить без мыслей об экологии, из которых рождаются мысли о политическом активизме неизбежно.

С. Корзун ― А вы учились где? В Москву приехали учиться, ведь, да? Это была какая-то художественная школа или что-то?..

Н. Толоконникова ― У меня была абсолютно не художественная школа, у меня был физико-математический лицей. И из него я приехала, поступила самостоятельно в Москву на бюджетное отделение философского факультета Московского государственного университета имени Ломоносова. Ну, ехала я не только за этим. Ехала я уже для того, чтобы принять участие в движении современного искусства, и эта цель у меня была сформулирована, когда я выезжала из Норильска в Москву.

С. Корзун ― А когда? От кого? От родителей, от окружения, от друзей?..

Н. Толоконникова ― Знаете, не так давно Ирине Прохоровой на одном открытом столе сказали о том, что она невольно стала основателем группы «Pussy Riot», и мне передали, что она весьма засмущалась по этому поводу. Потому что публика была очень разношерстной, и те, которые приемлют то, что мы делаем и те, которые не приемлют. Она все-таки немного другой человек. Скорее, такой человек, который несет идеалы просвещения, нежели идеалы какой-то конкретной эстетической позиции. Но действительно так случилось, и вот на деньги Михаила Прохорова был привезен в Норильск фестиваль «Таймырский кактус», в рамках которого приезжал Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн…

С. Корзун ― И вы впечатлились? Романтическая девушка в физико-математическом лицее…

Н. Толоконникова ― Я была абсолютно не романтическая, мне кажется, я не романтическая до сих пор. Основная задача моей жизни – это отключить мой собственный мозг, когда это необходимо, и практически неисполнимая задача. И ровно тем самым мне понравились концептуалисты. Потому что они подходили с препарированием к действительности. Но надо отдать должное, что наш концептуализм отличается от американского концептуализма. Он называется, Борисом Гройсом он называется Московский романтический концептуализм. Но это романтическое в нем подвергается анализу, и как лягушечкам разделяют лапки, так примерно это романтическое препарируется Московским романтическим концептуализмом. Но я была вдохновлена.

С. Корзун ― Маша, к вам теперь. Да, Надежда – понятно: там, приехал Пригов, да, потянуло в Москву завоевывать столицу, а дальше, может, и другие столицы, что и случилось. Но вы-то – московская семья, здесь уже все устроено. В Москве жить можно, наверное, в отличие от Норильска. Что вас потянуло в перформансы, и как пришли к этому?

М. Алехина ― Я, наверное, пришла к этому через отрицание. Мне очень сильно не нравилось то, что я видела вокруг себя. Пока училась в школе, я их сменила достаточно много, этих школ, и последняя, в которой я оказалась, была прикреплена к геофаку МГУ. Ребята, которые учились в моем классе, они практически все выбрали для себя дорогу, несколько схожую с дорогой нефтяных чиновников, они о ней мечтали. А у меня это вызывало все довольно жесткое отвращение, и поэтому я решила, что мне нужно как-то осмыслять вот ту нормализацию, которая происходит в институте школы, и выбрать для себя что-то другое.

И я начала искать это другое. Я начала довольно много путешествовать. В какой-то момент я думала о том, что я буду заниматься журналистикой в горячих точках. В какой-то другой момент я думала о том, что я стану режиссером, поэтому я, собственно, взяла видеокамеру и начала все снимать. И так я познакомилась с ними. Ну, собственно, было довольно много моментов в жизни, которые заставили меня понять, что политика, она неотделима от жизни.

Когда я организовывала экологические митинги против вырубки одного из заповедников в Краснодарском крае, я довольно хорошо изучила ситуацию в том регионе, и она меня поразила тем уровнем, такой циничной, мягко говоря, коррупцией, которая там существует, я изучала вопрос Красной поляны, с обстановкой в регионе. И так через, наверное, этот регион я начала вообще изучать ситуацию в России и поняла, что я хочу этим заниматься, я хочу это менять. Но форма, в которой существует политический активизм, форма организации вот этих классических демонстраций, для меня она не совсем приемлема, и нужно искать какую-то новую форму. И поэтому вот я решила изучить акционизм. Вот так как-то.

Н. Толоконникова ― Наверное, не то слово – приемлемо. Речь идет об эффективности.

М. Алехина ― Мне кажется, это вопрос индивидуальный. То есть, для кого-то действительно организация демонстраций – это то, чем он может, должен заниматься. Но я в какой-то момент поняла, что мне нужна какая-то новая форма, я должна быть связана как-то больше с искусством.

С. Корзун ― Выходя на акции, вы чего-нибудь боялись? Потому что, ну, понятно, мое поколение, даже чуть более позднее, которое произросло в советские времена, оно ушиблено было этим страхом, постсталинским каким-то, хотя было все гораздо легче. И, в общем, все понимали, что выйти на площадь – это на самом деле поступок, совершить какой-то перформанс – это поступок, это не стекла бить футбольным мячом или кидаться снежками, как это бывало. Но вообще чего-то боялись? Потому что боязнь почти генетически в моем поколении была. Но вы-то уже дети нулевых практически.

Н. Толоконникова ― Я помню, буквально за несколько дней до нашего ареста мы встречались с Алексеем Пивоваровым, мы были инкогнито в масках, и он нам задавал этот вопрос. И я потом пересматривала это интервью, и мы абсолютно искренне говорили, что, нет, мы абсолютно не боимся последствий, потому что у нас все-таки было сознание правовое, в том смысле, что мы читали закон, мы понимали, что мы не совершаем действий, которые подпадают под этот закон, и то, что уголовное преследование нас коснуться не может.

Было понятно, что есть некоторое количество исключений. Но, естественно, человек никогда не думает о том, что он наверняка подпадет под исключение, он все-таки с правовым сознанием, он надеется и думает, и верит, и живет согласно тому, что все будет по закону. Соответственно, максимум, что нас ожидало – это 15 суток, которые, в общем, пережить возможно и реально.

М. Алехина ― Но, плюс, мы были, на самом деле подготовка акции, она занимает месяц, иногда больше месяца, и ты очень сильно увлекаешься процессом, и через какое-то время ты просто думаешь только о том, что все должно получиться и, собственно, все сосредоточены были на практических деталях. Такие абстрактные вопросы, как боимся мы или не боимся, стоит или не стоит, вот эти все какие-то большие экзистенциальные вопросы, они уже отпадают, потому что ты находишься на стадии практической подготовки.

Н. Толоконникова ― И так ты находишь своих, потому что если человек начинает задаваться этими вопросами в тот момент, когда уже 80% сделано и осталось только осуществить, то ты понимаешь, что человек, который начинает этими вопросами задаваться в этот момент, то это, может быть, и хороший человек, может быть, он может быть другом в обычной жизни, но твоим партнером в политическим акционизме он быть не может практически со стопроцентной вероятностью, потому что это не то время. Слишком много людей впряжено в этот процесс, и решать нужно для себя заранее. Ну, и мы решили для себя определенно.

С. Корзун ― А процесс и заключение, они не отбили вот это бесстрашие, которое было изначально, вовлеченность в акции?

М. Алехина ― Мне кажется, наоборот, тюрьма – ну, вообще, мне кажется, следует вот проговорить этот момент. Вы вначале сказали о том, собственно, понимали ли мы, что мы шли на некую голгофу. То есть, тюрьма, как и, собственно, любое пространство изоляции – это упрощенная реальность, и когда ты понимаешь это, то жить становится, как это, может быть, ни странно звучит, несколько легче. Потому что тюрьма, больница, армия, в конце концов, она делит весь твой мир, который ты воспринимаешь, на черное и белое. Любой суд, любое заключение…

С. Корзун ― Вполне понятно, не только тюрьма, война точно так же делит на черное и белое.

М. Алехина ― Да.

С. Корзун ― Да, есть вообще много экстремальных ситуаций в жизни человека, где только так или иначе.

М. Алехина ― Ну, да, то есть, в этом смысле, попав туда, тебе достаточно один раз определиться, и после этого, собственно, выстраивать линию своей жизни в соответствии с этим выбором. И сделав выбор в сторону отказа от какого-то, не знаю, от лжи самому себе, мы просто дальше практически выстраивали свою жизнь за решеткой в соответствии с этим. Это намного проще, чем то, в чем мы находимся сейчас.

С. Корзун ― Мария Алехина, Надежда Толоконникова в программе «Без дураков» на «Эхе Москвы». Делаем перерыв, после которого снова вернемся в студию.

С. Корзун ― Напомню, что в программе «Без дураков» сегодня Надежда Толоконникова и Мария Алехина, участницы группы «Pussy Riot». «Культовые персонажи российской действительности», - говорится в заставке. Вы действительно стали культовыми, обладаете мировой известностью. Мало звезд, которые о вас вообще ничего не знают. И во время, когда проходил этот процесс, соответственно, со сцены много раз надевали балаклавы и выступали в вашу защиту. Это изменило что-то в вашем мировосприятии? Вы внутренне стремились к широкой известности, когда еще не знали, там будет 15 суток или «двушечка»?

Н. Толоконникова ― Это усилило ответственность. Это, наверное, продолжение того разговора, которым закончила Маша предыдущую часть. Когда находишься в тюрьме, ответственность с тебя несколько падает, потому что решают, как правило, за тебя, и тебе остается выбрать между черным и белым, просто между «да» и «нет». Потом ты выходишь, и, кто бы ни выходил на свободу, знают о нем звезды или нет, уровень ответственности очень сильно повышается, не все всегда с ним справляются. Ровно поэтому мы сейчас занимаемся заключенными, говорим о том, что нужна социальная поддержка и реабилитация.

Но в нашем случае этот уровень ответственности, он был еще больше, потому что он был не только за нас и наших близких, но и за всех тех людей, которые во время нашего заключения вложили в нас какое-то количество своих чувств, эмоций и времени. И мы чувствовали себя таким образом, что тот капитал, которым мы стали обладать, он не принадлежит нам, он принадлежит всем тем, кто когда-то по крупицам его собрал, усилиями, которые, может быть, даже в какой-то степени были больше, чем наши усилия. Потому что кто-то вылетел из института из-за того, что он поддерживал нас, кого-то выперли из его училища, которое было для них очень важно.

М. Алехина ― Кто-то разругался со всем своим окружением и начал новую жизнь.

Н. Толоконникова ― И тебе становится действительно страшно, страшно от объема этой ответственности, потому что ты понимаешь, что если ты сделаешь один неверный шаг, то все те усилия, которые человек приложил ради тебя, они пойдут прахом, потому что они окажутся в этот момент бессмысленными.

С. Корзун ― А вот как раз о дружбе и предательстве здесь, по-моему, самое место поговорить. Из тех, с кем вы были знакомы, многие отвернулись или перестали поддерживать отношения, узнав о том, что за это грозит?

М. Алехина ― Нет.

Н. Толоконникова ― Ни одного не было такого человека.

С. Корзун ― То есть, вообще никого, из близкого круга общения никто.

Н. Толоконникова ― Нет. Напротив, это даже помогло с некоторыми нормализовать отношения, которые были до этого под вопросом.

С. Корзун ― Дальше, смотрите, с капиталом известности. Как любой и капитал, он подвержен эрозии, инфляция существует, да? Вот вы сошли с первых страниц, да, не так часто о вас говорят, и это все уменьшается, уменьшается, уменьшается. Любой актер знает, что надо в новых фильмах сниматься, новые перформансы делать. Вы осознаете это и что-то делаете, для того чтобы вернуть свой рейтинг, скажем, на ту же высоту, на которой он был?

Н. Толоконникова ― Я уже говорила о том, что это достаточно сложная штука вот с этим рейтингом.

С. Корзун ― Сложная, это понятно.

Н. Толоконникова ― Поэтому мы скорее отталкиваемся от наших внутренних интенций и интенций внутриполитических, вот таких внутрироссийских. Ну, не всегда, нет, иногда, конечно, мы занимаемся вопросами, которые вовне России идут, потому что мы много ездим и часто к нам обращаются какие-то активисты, мы пытаемся заниматься местными вопросами.

М. Алехина ― Вообще это довольно забавно, вот эта вся история с рейтингом. Буквально нам начали это говорить с того момента, как мы вышли, и вот уже год говорят о том, что, ребята, вот у вас будет рейтинг падать, вы должны что-то делать и так далее.

С. Корзун ― В шоубиз попали. Иисус Христос – суперзвезда, известно еще с тех самых пор, да. У него, правда, рейтинг не падает, но тем не менее.

М. Алехина ― Я абсолютно убеждена, что вот как в искусстве, так и в принципе в жизни человека, но особенно в искусстве, ты должен быть по крайней мере с самим собой честным, и любое твое действие, оно должно в своем корне иметь вот этот импульс искренности. И ты должен делать что-то не потому, что у тебя есть некая цель вот, собственно, поддерживать рейтинг, а только потому, что ты чувствуешь необходимость делать какое-либо действие.

Н. Толоконникова ― Да, в противном случае можно такую фигню совершить, как аннексия Крыма, потому что она, как известно, была тоже вот в частности из-за поддержки рейтинга. Мы не хотим такие вещи делать.

С. Корзун ― А на что вы не пойдете? Вот какого перформанса вы никогда себе не позволите?

Н. Толоконникова ― Мы расскажем небольшую историю. Я не знаю, это скорее не про перфорфанс, а способ организации жизни. Однажды мы были в Эстонии, где мы встретились с мистером Трололо.

М. Алехина ― Ой, мистер Трололо, да.

Н. Толоконникова ― Был мистер Трололо…

М. Алехина ― Он музыкальный продюсер.

Н. Толоконникова ― И другой продюсер из большой продюсерской компании «Live Nation». И они нам предлагали какие-то суммы, которые мы не в состоянии даже были запомнить, потому что мы не очень хороши с этими суммами. Но, в общем, там было очень много знаков, очень много нолей, очень много. Мы должны были заключить с ними контракт, записать альбом и начать выступать на различного рода музыкальных фестивалях под покровительством Трололо и «Live Nation». И нам очень приличные хорошие добрые люди советовали это сделать, в частности Артемий Троицкий, который вот участвовал во всем нашем оппозиционном движении, с которым мы, в общем, дружим. И, в принципе, это было не столько отвержение конкретно мистера Трололо, с его странностями, но вообще отвержение этого способа жизни, когда кто-то тебя ведет, и подталкивает, и обещает взамен этого что-то для тебя не совсем очевидное, какое-то вот это огромное количество нолей.

М. Алехина ― Такой профит в чистом виде. Профит не должен существовать в чистом виде, и человек не должен существовать ради профита в чистом виде. Потому что если из жизни человека исчезает смысл, то в какой-то момент этот человек обнаруживает, что он в принципе уже не существует.

С. Корзун ― То есть, правильно ли я понимаю, что вы испугались вот этой кучки нолей и отказались от этой инициативы, или что?

Н. Толоконникова ― Это был не страх, это был смех, это был большой смех, мы в течение 40 минут смеялись непрерывно совершенно за теми грудами мяса, которые нам поставили эти люди на стол.

М. Алехина ― Дело не в этом. Дело в том, что, мне кажется, каждый из нас должен стремиться делать свою жизнь осмысленной и не терять самого себя. В том случае, если ты подписываешь что-то, что ведет тебя без твоей воли куда-то непонятно куда, то ты уже не ты. И, собственно, все эти деньги, которые в конечном счете будут тобой получены, будут на самом деле получены не тобой и, скорее всего, не будут использованы.

С. Корзун ― То есть, вы против института продюсирования целиком? Говорят, что если бы не было Эпстайна, не случились бы и «Beatles», например, в свое время.

М. Алехина ― У каждого свой путь. Вот мы пока видим это таким образом. Мы всегда принимаем какие-то решения вот в соответствии с вот этим вот чувством внутренней необходимости. Вот сейчас оно нам говорит, что путь Трололо и, собственно, как это, голограммы Храма Христа Спасителя – не надо так делать.

Н. Толоконникова ― Мы говорили о том, что будет достаточно проблематично вот выступать на сцене, потому что мы создавались несколько иначе, у нас были другие принципы. Он говорит: ну, если вы хотите, мы можем вам сделать голограмму Храма Христа Спасителя на сцене, и вы будете выступать перед ней.

Нам не совсем нравятся вот покровительственные вещи в отношении нас. У нас нету войны против институций, совершенно очевидно уже, что вот люди, которые создали как минимум две организации в Российской Федерации, «Медиазону» и «Зону права» – это не совсем те люди, которые воюют против всех институций, которые заявляют такой анархический бунт всем институциям. Нет, мы за них, просто хочется все держать в своих руках, и если мы что-то финансируем, мы финансируем самостоятельно, мы понимаем, откуда идут эти источники, и эти источники не формирует никто, кроме нас самих, ни Госдеп, ни Трололо.

С. Корзун ― Напрашивается вопрос следующий: а кто формирует ваши источники? На что вообще существуете? Вы же занимаетесь общественной работой сейчас, насколько я понимаю. Либо творческой тоже, выступлениями.

М. Алехина ― Мы занимаемся тем, что, во-первых, мы сделали вот правозащитную организацию, сделали СМИ…

С. Корзун ― А ее-то кто финансирует?

Н. Толоконникова ― Мы финансируем.

С. Корзун ― То есть, то, что вы заработали. По-моему, даже на машинках вы не строчили же в заключении, нет?

Н. Толоконникова ― Нет, на машинках я строчила, но я заработала что-то вроде двух рублей в месяц.

М. Алехина ― А, на этих машинках. Я думала, на печатных.

С. Корзун ― Я имел в виду швейные машинки. Печатных, по-моему, не выдают там официально.

Н. Толоконникова ― Есть определенный круг вещей, за которые вообще, как правило, дают деньги. Допустим, написание текстов либо участие в конференциях, участие в panel discussions, что называется, у них там на пиндосском. И все эти деньги собираются и направляются на финансирование наших организаций.

С. Корзун ― Понятно.

Н. Толоконникова ― Speaking fee.

С. Корзун ― Ответ получен. И, возвращаясь к Артемию Троицкому, которого вы упомянули. Я тут встретил его фразу, вспомнил о ней, да, он говорил действительно, что самая известная в мире группа, которая не записала ни одного клипа и не издала ни одного альбома.

М. Алехина ― Мы делаем клипы.

С. Корзун ― Сейчас что есть? Ну, собственно, на клипе вас и взяли, на этом клипе, это понятно.

Н. Толоконникова ― Да, более того, следователь много раз говорил о том, что если бы вы не сделали клип, то, может быть, ничего и не случилось бы, если бы вы не стали это распространять. Поэтому, конечно, в нашей судьбе клип играет очень большое значение. Ну, и сейчас мы их делаем тоже. Вот недавно у нас вышел клип с Манежной площади, и совсем скоро тоже выйдет.

С. Корзун ― А альбом когда или сборник клипов? Когда по Первому покажут ваши клипы?

М. Алехина ― По Первому?

Н. Толоконникова ― У нас нету такой задачи, создавать именно альбом, потому что все-таки мы мыслим одновременно и аудио, и визуальным рядом. Надо понимать, что мы не совсем такие классические музыканты, к нам вот не совсем применимы эти критерии оценки музыки, типа плохая это или хорошая музыка. И первоначально для нас вообще был видеоряд гораздо более важным, политическое высказывание. Сейчас мы несколько больше стали работать с музыкальной частью. Но в данный момент мы мыслим в рамках скорее цикла, это цикл песен о войне, антивоенный цикл.

М. Алехина ― Антивоенный цикл. Ну, собственно, мы как придерживались, так и придерживаемся одной концепции, мы не будем выпускать песни без видео. Вот. А, соответственно, для того чтобы сделать альбом, к каждой песне которого будет видео, требуется некоторое время. Но я думаю, в самое ближайшее время вы первый увидите. Но, да, оно довольно сильно отличается от того, что вы видели раньше. Радикально отличается. Но и Россия отличается, впрочем, от того, что было раньше. Вот. И мы попытались с этим поработать. Я не знаю, насколько успешно у нас это вышло, но мы сделали.

Н. Толоконникова ― Наше молчание до этого тоже было частью этой работы, потому что каждый раз, когда мы что-то придумывали, происходило что-то ужасное, вроде упавшего самолета, и было совершенно понятно, что задуманное невозможно уже осуществить. И вот той самой стабильности, о которой там долго говорил Путин, не было как таковой в принципе. Поэтому для художников это тоже было тяжелое время, потому что от появления задумки до ее осуществления, особенно если это групповая работа, то есть некоторое время, есть этапы. И на каком-то этапе ты просто понимаешь, что больше твоя задумка не соответствует действительности никак.

М. Алехина ― Ну, и вообще, то есть, та форма, с которой мы работали, вот эта карнавально-сатирическая форма, в тех условиях, когда привозят безымянные трупы с войны, и это происходит регулярно, а эта война нарастает, и ты понимаешь, что ей, в принципе, скорее всего, в ближайшие месяцы, может быть, и годы не будет никакого конца, ты понимаешь, что шутка, карнавал, сатира – это уже не совсем такая релевантная форма, тебе нужно придумывать новую форму.

С. Корзун ― То есть, Charlie Hebdo уже не катит, если вот…

М. Алехина ― Нет.

С. Корзун ― Там же, ну, карнавал, не карнавал, в какой-то степени…

Н. Толоконникова ― Charlie Hebdo – это другая страна совершенно, невозможно сравнивать Францию с современной Россией.

С. Корзун ― А в чем разница?

Н. Толоконникова ― В смысле? У них есть выборы, правовое общество, институты. У нас этого ничего нет. У них нет войны, которая идет…

С. Корзун ― Есть другие страны, где есть все то же самое. В Соединенных Штатах Америки тоже вроде и одно, и второе, и третье есть, нет только, наверное, какой-то традиции, которая позволяет…

Н. Толоконникова ― Мне кажется, вы сейчас не совсем поняли. Просто Маша говорит о трагедии, которая у нас происходит сейчас в нашей стране, вот ровно поэтому…

С. Корзун ― И я про то же. Карнавальная форма к трагедии, да, неприменима, но трагедия-то, в общем, и существует, и карнавальная форма существует. То есть, вы вот эту границу переступить не можете.

М. Алехина ― Мы не можем жить, как в консервной банке. Реальность конца 11-го года и реальность начала 2015 года – две абсолютно противоположных реальности. Если мы будем продолжать свое творчество так же, абсолютно в той же форме, не изменив ничего, как мы делали в конце 11-го года, мы будем плохие художники. Это значит, что мы как бы, как Путин, находимся вот без связи с реальностью. И мы как бы так не очень хотим.

Н. Толоконникова ― Вы понимаете, каким был конец 11-го года. Мы верили, что все возможно. Мы хотели вдохновить, наверное, в первую очередь тех, кто был готов или хотя бы подумывал о том, чтобы выйти на площадь. Конечно, это было искусство скорее для узкого круга, нежели для широкого круга. Нам было важно втянуть их всех и показать, что возможно вот, можно захватить на какое-то время Лобное место, исполнить там песню, и, в общем, ничего страшного не случится. А потом стало шаг за шагом происходить страшное. И это будет просто ложью по отношению к себе и по отношению к другим людям, если мы будем продолжать говорить о том, что ничего страшного не происходит, когда оно, черт возьми, происходит.

М. Алехина ― Вот кто сейчас вообще всерьез воспримет фразу о том, что ты что-то захватил? Вот там на площади, на улице, где-то еще.

С. Корзун ― Ну да, когда бои за аэропорт Донбасса и в Дебальцево…

М. Алехина ― Именно.

С. Корзун ― … в общем, это выглядело бы, да, немножко странно.

Н. Толоконникова ― Очень жалко.

С. Корзун ― Давайте несколько слов об истории. Если бы мы обсуждали, ну, скажем, с позиции рынка как такового то, что вы делали, арт-перформансы, вот с кем вы конкурировали? Предшественники, да, предшественники, отчасти сбоку с вами была вот эта арт-группа «Война», в которой так или иначе, наверное, участвовали.

Н. Толоконникова ― Вы имеете в виду символический капитал?

С. Корзун ― Ну, в данном случае символический, да, капитал, рынок, я имею в виду, символический. Ну, почему, есть рынок, на котором так или иначе работают. Кто были ваши друзья, не знаю, соперники? Кто-то шел еще по этому пути? Потому что, так или иначе, даже творческие люди или конкурируют с кем-то, или, в общем, или мирятся, или входят в союзы. Вот та же арт-группа «Война»…

Н. Толоконникова ― В России настолько низкий уровень конкуренции, она практически отсутствует, куда ни кинь, абсолютно в любой сфере. И это касается не только искусства, это касается любой сферы, вы можете просто наугад ткнуть пальцем в список этих сфер, которые только существуют в этом мире. О конкуренции не идет речь.

С. Корзун ― Арт-группа «Война» единственная в своем роде, вот уникальное явление для всей России было?

Н. Толоконникова ― Нет, если вы хотите про историю, мы можем вам про историю рассказать.

С. Корзун ― Давайте.

Н. Толоконникова ― Просто речь идет именно о конкуренции. И сейчас, вот когда мы вышли и сказали о том, что мы будем правозащитной деятельностью заниматься, у нас тоже очень было много разговоров о конкуренции, которые мы до сих пор вот в течение года уже отказываемся понимать. Нас пытались (неразб.): ну, в чем же у вас отличие?..

М. Алехина ― В чем ваша уникальность?

Н. Толоконникова ― … с «Русью сидящей», вот почему вы вообще что-то другое создаете? Но надо понимать, что то, что есть сейчас, оно не покрывает одной десятой потребностей в опеке заключенных. И если мы можем вложить в это хотя бы какую-то одну сотую, это уже здорово. То же самое с искусством.

М. Алехина ― Мы конкурировать будем потом, когда у нас будет платформа для этой конкуренции. Сейчас мы, мне кажется, художники, мы правозащитники, мы политики – кто бы мы ни были, мы должны объединяться. У нас действительно существует та вещь и тот человек, против которого мы должны объединяться. И нас настолько чудовищно мало, что говорить о том, что мы, дескать, давайте сейчас вот еще поделим какие-то сферы нашего влияния и площадки – ну, это смешно.

Н. Толоконникова ― Если об истории, то историю мы скорее воспринимаем как то, к чему мы можем привязаться, в часть чего мы можем себя встроить и с чем почувствовать себя единым целым. В данном случае, опять же, речь не идет о конкуренции. Начиная с московского акционизма – это Олег Кулик, Александр Бренер, Анатолий Осмоловский – мы пытаемся, насколько это возможно, с ними поддерживать отношения. С Осмоловским, Куликом у нас достаточно теплые отношения, сейчас мы обсуждаем искусство и то, как действовать дальше. Это люди, которые действуют сейчас, такие, как Петя Павленский. Близко общаемся.

М. Алехина ― Мы были очень рады, когда увидели его появление.

С. Корзун ― Так об истории. Я все к Плуцеру-Сарно подвожу. Потому что, ну, есть некоторые имена, которые на слуху, вот ровно те, которые вы перечислили, теперь ваши имена на слуху уже в связи с этими событиями. С Плуцером-Сарно мы общались несколько раз в студии «Эха Москвы» еще в 90-е годы, он, ну, собственно, известный деятель и, в частности, по вопросам русского языка и по словарю русского мата и прочему. У меня даже дома, по-моему, лежит какой-то из томов, подаренный им в свое время. Ну, тогда скажите о его судьбе. Почему он не в России? Его же в России объявили в розыск, насколько я понимаю. Потом даже и в Эстонии.

Н. Толоконникова ― Честно говоря, я не слежу сейчас абсолютно за судьбой Плуцера, но если вы хотите поговорить именно о «Войне», а похоже, что вы хотите поговорить о ней, то тут ключевые имена другие совершенно – это Олег Воротников и Наталья Сокол.

М. Алехина ― Которые также не в России.

Н. Толоконникова ― Что касается Алексея Плуцера-Сарно, то…

С. Корзун ― А они по какой причине? Из-за этого моста разводного или что там?

Н. Толоконникова ― Что касается Алексея Плуцера-Сарно, то с ним, скорее всего, случилась похожая история на историю Марка Фейгина, когда человек, который совершил, вероятно, свои самые важные в жизни уже достижения, просто боится приближения определенного возраста и пытается примкнуть к чему-то молодому, так сказать, найти свежее мясо. И вот обе истории достаточно похожи. И Алексей Плуцер-Сарно действительно на какое-то время просто дал свой блог как площадку, он сделал словарь русского мата, за что я его очень сильно ценю. Но при этом эти люди: Олег Воротников, Наталья Сокол, я, Петр Верзилов, мы были вместе, мы были готовы действовать без него, и у нас были альтернативные площадки. Поэтому, если вы хотите говорить о «Войне», то это Сокол с Воротниковым.

М. Алехина ― Но они эмигрировали.

Н. Толоконникова ― В данный момент они, я не знаю, мне кажется, они ничего не хотят делать, потому что в какой-то момент они достигли максимума. Для них очень важно было какие-то нечеловеческие совершенно амбиции, которые часто граничили со здравым смыслом. В частности это было причиной того, почему мы разошлись. Потому что мы отошли от них и решили делать ненасильственные акции, а они пошли уже на более суровые акции, которые были связаны сначала с переворотом полицейской машины, двух полицейских машин, из-за чего они провели два месяца в СИЗО. И потом дальше была эта история с сожженным автозаком. Я не буду говорить наверняка, кто присутствовал в этой истории, но это было дано от их имени. Это было обливание полицейских мочой, что в принципе действительно могло быть квалифицировано как превышение административного правонарушения уже в сторону уголовного. То есть, у них был совершенно четкий посыл именно нарываться. И так как я чувствовала ту реальность – и с высоты, так сказать, 14-го года я понимаю, что я правильно ее чувствовала – что реальность будет более и более суровой, и нам абсолютно нету нужды специально совершать какие-то действия, которые граничат с уголовными правонарушениями, потому что реальность движется, к сожалению, по сценарию Советского Союза, который есть в голове у Владимира Путина. А это та реальность, в которой посадить могли даже за текст, как это случается сейчас, за перепост или за лайк. Поэтому мы отсоединились и стали делать ненасильственные акции, за которые, к сожалению, в итоге, сели, но в этом скорее не наша вина, а вина истории, которая привела к этому.

С. Корзун ― По уголовке, понятно, неохота идти. А по административке? Готовы ли вы на акции, которые могут теоретически?..

Н. Толоконникова ― Сейчас административка тоже приводит к уголовке, насколько вы знаете.

М. Алехина ― Не имеет значения, ты можешь делать все что угодно, как мы уже говорили, хоть сидеть в этой студии. В том случае, если им нужно будет как бы вас привлечь, они это сделают. И мы выбирали ненасильственный способ действия не потому, что, собственно, мы боялись сесть.

Н. Толоконникова ― Дело не в безопасности, дело в адекватности. Дело в том, что когда ты нарываешься, специально делаешь уголовку, в то время как тебя могут посадить за ненасильственные акции протеста, это не искусство. Ты переходишь какую-то грань, ты перестаешь быть адекватным времени. И тут дело не в собственном самосохранении.

С. Корзун ― Быстро время тает. Еще вопрос, который обязательно хотел задать. Вы же обе молодые мамы, насколько я понимаю. Сколько детям? Два слова о них.

Н. Толоконникова ― Шесть.

М. Алехина ― Семь.

С. Корзун ― Как звать? Не прячете?

Н. Толоконникова ― Нет.

М. Алехина ― Не прячем.

С. Корзун ― Чего бы вы хотели для них вообще?

М. Алехина ― Очень хотелось бы хорошего образования вот в этой стране, вот прям очень сильно хотелось бы. Потому что действительно, изучая вот картину с образованием, ты все больше вообще ужасаешься тому, насколько сейчас осталось мало мест. И при этом мы говорим о Москве. И на самом деле практически в каждый круг общения, в который мы приходим, везде, всюду, на каждой кухне все говорят об эмиграции ровно по причине того, что им просто страшно за собственных детей. Идет довольно серьезная пропаганда, и притом она ведется через детей. И для нас действительно это является очень большой проблемой, бедой. Мы никуда уезжать не собираемся и мы хотели бы очень сильно, чтобы наши дети получали здесь образование, по крайней мере лишенное навязывания каких-либо вот политических взглядов.

С. Корзун ― А ваше образование собственное устраивает вас?

М. Алехина ― Нет, не устраивает, абсолютно не устраивает. Вы даже не представляете, насколько обидно. И мы чувствуем, что по крайней мере школьные годы, я это чувствовала еще со школы, они действительно во многом впустую проведены, потому что осталось в голове от них мало чего. А чувство зря потраченного времени, оно просто вот не оставляет.

Н. Толоконникова ― Мне невероятно очень обидно, потому что я капитально необразованный человек, при этом у меня есть эта чертова золотая медаль. И совершенно непонятно, ради чего я работала все эти десять лет, пока я находилась в школе. Я могла бы получить за них очень много при своей работоспособности, но я не получила.

С. Корзун ― Ну что ж, спасибо вам огромное за этот разговор. Напомню, что моими сегодняшними собеседницами были участницы «Pussy Riot» Надежда Толоконникова и Мария Алехина. Вам спасибо, и счастливо всем.

Будущая политическая активистка появилась на свет в далеком и заснеженном Норильске. Буквально спустя год после появления дочери ее родители переехали в Красноярск, однако несколько лет спустя снова вернулись в Норильск. В раннем возрасте воспитанием девочки занималась преимущественно ее бабушка, но впоследствии родители также стали проявлять активное участие в жизни дочери.

С самых ранних лет Надежда Толоконникова отличалась экспрессивным характером и своеобразным взглядом на окружающие ее события. К числу главных достоинств нашей сегодняшней героини все ее знакомые причисляют редкое для современного мира умение не быть равнодушным к судьбам других людей и всего государства в целом. Возможно, именно эти качества и предопределили всю дальнейшую судьбу Надежды Толоконниковой. Окончив общеобразовательную школу, будущая политическая активистка переехала в Москву, где уже вскоре поступила на философский факультет МГУ. Некоторое время спустя наша сегодняшняя героиня познакомилась с молодым художником и политическим активистом Петром Верзиловым. Их политические и общественные взгляды во многом совпадали, а потому двое молодых людей очень скоро нашли общий язык. Вместе они путешествовали автостопом по Испании и Португалии, а после возвращения в Россию стали мужем и женой. В 2008-м году Надежда родила своему супругу дочь Геру. В этот период девушке было восемнадцать лет.

Надежда Толоконникова PUSSY RIOT и в политике, признание

В конце 2000-х годов наша сегодняшняя героиня начала принимать активное участие в различных акциях, которые устраивала арт-группа «Война». Будучи на пятом месяце беременности Надежда Толоконникова приняла участие в скандальной сексуальной оргии, прошедшей в Биологическом музее им. К.А. Тимирязева. Данная акция была приурочена к президентским выборам в России и, по словам организаторов этого действа, должна была стать своеобразной саркастической пародией на происходящее в стране.

После данной акции девушку собирались отчислить из МГУ, однако впоследствии руководство университета изменило свое решение и все-таки оставило Толоконникову в числе студентов. Впоследствии наша сегодняшняя героиня стала и дальше участвовать в различных политических акциях, которые проходили под эгидой арт-группы «Война», а также других общественных и политических организаций. Так, одной из наиболее известных акций протеста стало публичное изображение фаллического символа на Литейном мосту, а также так называемый «тараканий суд», во время которого активисты общественно-политической организации ворвались в здание Таганского суда и стали разбрасывать по всему залу тараканов. Смысл подобных кампаний сама девушка объясняла на своих страничках в социальных сетях. Таким образом, уже вскоре Надежда Толоконникова (или, как она себя сама часто называла – Надя Толокно) стала одной из самых популярных и читаемых блоггерш российского сегмента интернета. Кроме того, политические акции нашей сегодняшней героини неоднократно отмечались различными премиями как в России, так и Европе. В середине 2011-го года Надежда Толоконникова стала одной из участниц арт-группы Pussy Riot. Фактически единственной значимой акцией данного коллектива стал так называемый панк-молебен в Храме Христа Спасителя. Во время данного действа группа девушек исполнила в церкви фрагмент их собственной композиции «Богородица, Путина прогони».

Данная акция была прервана представителями силовых структур России. В результате Надежда Толоконникова и две другие участницы проекта Pussy Riot были задержаны и предстали перед судом. Проведенная акция в московском храме была расценена как хулиганство, совершенное на основе религиозной ненависти. Надежды была приговорена к двум годам лишения свободы и была отправлена в колонию общего режима. Кроме того, в резолюции суда содержались утверждения о том, что участницы арт-группы страдают смешанным расстройством личности. В качестве одного из подтверждений этого приводился тот факт, что малолетняя дочь Надежды Гера неоднократно получала травмы из-за действий своей матери, а один раз даже получила линейный перелом теменной части черепа.

Политический резонанс и прочие факты о Надежде Толоконниковой

Лучшие дня

Суд над участницами группы Pussy Riot активно освещался представителями европейских и российских СМИ. В защиту Надежды Толоконниковой выступили многие известные звезды шоу-бизнеса, настаивавшие, как и сама задержанная, на том, что данная акция носила не религиозный, а политический характер. В частности, в поддержку Нади Толокно выступили такие звезды как Мадонна, Стивен Фрай, Red Hot Chili Peppers, а также многие другие российские и западные знаменитости.

Кроме того, резолюции в поддержку участниц панк-молебна приняли различные политические и правозащитные организации. Так, авторитетная компания Amnesty International признала Надежду Толоконникову и других участниц арт-группы узницами совести.

Надежда Толоконникова сейчас

В 2012-м году французское издание Le Figaro назвало девушку «Женщиной года». Год спустя российская радиостанция «Эхо Москвы» включила Толоконникову в список ста самых влиятельных женщин России. Своеобразной поддержкой знаменитой участницы группы Pussy Riot можно назвать и тот факт, что Надежда неоднократно включалась в число самых желанных и сексуальных женщин России (по версии журнала Maxim) и всего мира (по версии портала AskMen.com).

глупо
dbpfynbtw 01.10.2017 03:27:12

глупо, перебеситься бабенка и будет морковь сажать в огороде, ничего нового она не внесла в полит культуру мира

Надежда Андреевна Толоконникова (Надя Толокно) род. 7 ноября 1989 года в Норильске, студентка 5-го курса Философского факультета МГУ, замужем за художником Петром Верзиловым. Дочери Надежды и Петра Гере на момент ареста было четыре года. Оба супруга - бывшие участники арт-группы «Война», участвовавшие в большинстве громких акций «Войны», включая скандальную акцию 2008-го года в Государственном биологическом музее имени К. А. Тимирязева, разбрасывание тараканов в здании Таганского суда в 2010-м году (акция «Тараканий суд», которая по мнению адвоката Николая Полозова, могла стать причиной предвзятости в рассмотрении жалобы на арест судьёй в Мосгорсуде 14 апреля 2012 года) и акцию – лауреата премии «Инновация» - рисование фаллоса на Литейном мосту напротив здания ФСБ

Одна из участниц группы Pussy Riot. Надежда Толоконникова была арестована 2 марта 2012 года за участие в скандально известном «панк-молебне». Бывшая участница арт-группы «Война», действующей в области концептуального протестного уличного искусства.
Надежда Толоконникова родилась 7 ноября 1989 года в Норильске. Через год после рождения дочери семья переехала в Красноярск, а спустя еще несколько лет вернулась обратно в Норильск. До четырех лет воспитанием Надежды Толоконниковой занимались отец и бабушка.

После окончания школы девушка поехала в Москву и стала студенткой философского факультета МГУ. В общежитии Надежда Толоконникова познакомилась с художником , за которого позже вышла замуж. В 2008 году 18-летняя Надежда родила дочь Геру.
Надежда Толоконникова о своей дочери: «Имя Гера родилось спонтанно. Никто его не придумывал. Мифология летала в воздухе. Никто теперь не может указать на человека, который предложил это имя. Сначала я не решилась его принять. В процессе обсуждений предлагали разные имена. Так, например, мама Пети очень хотела назвать ее Марусей. Ну какая она Маруся? Издеваетесь? Сколько она проездила автостопом, когда я была на 3 месяце! Я одна путешествовала по Испании и Португалии. Объездила весь полуостров. По России я бы, конечно, не отважилась так путешествовать».

Задолго до создания Pussy Riot Надежда Толоконникова успела прославиться как участница ряда скандальных мероприятий. 29 февраля 2008 года она принимала участие в акции арт-группы «Война», представлявшей собой групповую оргию в Биологическом музее им. К.А. Тимирязева. По словам организаторов, данное действие было приурочено к президентским выборам. В акции принимали участие четыре пары, а спустя две недели на территории МГУ были задержаны Надежда Толоконникова и бывший студент философского факультета МГУ Владимир Шилов. Девушку собирались отчислить из университета, но позже декан изменил свое решение. В это время Надежда Толоконникова была беременна. Спустя всего 4 дня после акции она родила дочь Геру.

Позже Надежда Толоконникова приняла участие в других проектах арт-группы «Война», включая «тараканий суд» (разбрасывание тараканов в здании Таганского суда в 2010 году) и рисование фаллоса на Литейном мосту в Санкт-Петербурге. Последняя акция стала лауреатом премии «Инновация».
Надежда Толоконникова : «Мне нравится с детства попадать в экстремальные ситуации. Помню, что мне всегда не хватало чего-то необычного в жизни. Так, например, катаясь на чертовом колесе, доезжая до самого верха, я начинала продумывать, как я буду спасаться, если люлька, в которой я сижу, начнет падать. Так я собирала свои крохи адреналина. Сидя на втором этаже дома на даче, я представляла себе, что дом загорится и как я буду прыгать с крыши, и думала, сломаю ли я при этом ноги или упаду ли я на дерево и проткнет ли оно меня насквозь. Спокойно мне не жилось никогда. В Европе скучно, потому что там делать нечего. И там ничего нельзя делать. В России всё по-другому. Здесь всё неясно. Всё непонятно. Границы законности размыты».

Pussy Riot и арест Надежды Толоконниковой

В августе 2011 года Надежда Толоконникова стала участницей панк-рок-группы Pussy Riot. 3 марта 2012-го она и Мария Алёхина были арестованы по обвинению в хулиганстве в связи с участием в так называемом панк-молебне. В ходе этой акции участницы Pussy Riot забежали на амвон и солею храма Христа Спасителя, где пытались исполнить свою новую песню «Богородица, Путина прогони». Предварительное следствие было завершено в июне 2012 года. В результате Надежде Толоконниковой и двум другим участницам Pussy Riot было предъявлено обвинение в хулиганстве по мотивам религиозной ненависти, совершённом группой лиц по предварительному сговору.

В защиту Надежды Толоконниковой, Марии Алёхиной и Екатерины Самуцевич выступили многие российские и зарубежные актеры и музыканты, в том числе Питер Гэбриэл, Мадонна, группа Red Hot Chili Peppers, английский актер Стивен Фрай, режиссер Терри Гиллиам и многие другие.

Приговор Надежде Толоконниковой
17 августа 2012 года Надежда Толоконникова, Мария Алёхина и Екатерина Самуцевич были признаны виновными в хулиганстве по мотивам религиозной ненависти. Девушки приговорены к двум годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. По мнению судей, подсудимые страдают смешанным расстройством личности, но полностью осознавали свои действия и их последствия, а потому признаны вменяемыми и подлежат уголовному преследованию. Суд счел действия Надежды Толоконниковой и других участниц Pussy Riot преступлением, совершенным по мотивам религиозной ненависти.
По словам обвинения, девушки «намеревались придать своим действиям публичную огласку и общественный резонанс, хотели оскорбить не только служителей храма, но и широкую общественность, они нанесли глубокое оскорбление и обиду православным верующим».
Надежда Толоконникова в последнем слове на суде сказала: «Слушайте нас - нас, а не Аркадия Мамонтова, не искажайте и не перевирайте всё нами сказанное, и позволяйте нам вступить в диалог, в контакт со страной, которая в том числе и наша, а не только Путина и патриарха».

Надежда Толоконникова и другие осужденные заявили, что не намерены просить президента о помиловании.

Еще во время процесса защита участниц панк-группы Pussy Riot озаботилась вопросами опекунства над малолетними детьми подсудимых, чтобы избежать их передачи в приемные семьи в случае, если их матери будут приговорены. Весной 2012 года, когда был риск ареста Петра Верзилова, мужа Надежды Толоконниковой, были подготовлены документы. В случае возможной угрозы опекуном четырехлетней Геры, дочери Надежды Толоконниковой и Петра Верзилова , становится адвокат Марк Фейгин.
В младенчестве Гера получила серьезную травму. После ссоры с семьей Надежда Толоконникова отправилась жить к знакомым, где не было подходящих условий для ребенка. В двухмесячном возрасте девочка упала с компьютерного стола, где ее пеленали и часто оставляли без присмотра. Гере поставили диагноз «линейный перелом теменной части черепа, гематома, ушиб головного мозга».

Надежда Толоконникова - мужественная русская девушка.

Кстати, если кто думает, поначитавшись Кураева , что для Пусси Райот главное дело – популярность. Я сейчас скажу.
Сам текст Кураева мне очень понравился. И о популярнности: ну ясно, что это тоже есть. Знаете ли – в осьмнадцать лет оно простительно
Скажу про Толоконникову.
Я знаю ее около 5 лет. Она училась в группе, в которой я вела семинары, спецкурсы и т.п. Она всегда была отличницей. После истории с Дарвиновским музеем – она там на первом плане – особенно удивлялись преподаватели с кафедры логики. Они отлично ее помнили, она всегда была отличницей по логике! (А уверяю, на нашем факультете это не слишком просто. Там средняя оценка где-то два с половиной.)
На семинарах, с одной стороны, никогда не рвалась отвечать, с другой – если спрашивали, отвечала всегда правильно. Когда она не понимала и считала нужным что-то переспросить, она всегда вежливо поднимала руку и переспрашивала, и это всегда были вопросы по делу. Или это было, если я что-то плохо сказала, или опережавшие ход рассказа, когда я еще только собиралась про это говорить. Это была одна из лучших студенток в группе (хотя пока училась в той группе, что Бардина – с Бардиной было, конечно, никого не сравнить).
(Кстати, а Бардина нынче в Войне или нет? Я ничего о ней сейчас не знаю, к сожалению.)
Толоконникова рано родила. Большую часть обучения у нее был индивидуальный график – у нас так делают для матерей с младенцами. Тем не менее, она всегда приходила на важные семинары и занятия. Если задавалась письменная работа, она выполняла ее всегда или первой или в числе первых. Я любила ставить ее в пример глубокомысленным мыслителям и особенно мыслительницам, которые не успевали к дедлайну и начинали по-детски оправдываться. Я показывала на Толоконникову и говорила: вот у этого человека младенец. У нее индивидуальный график. Тем не менее ее работу я получила одной из первых. Где Ваша работа или Ваш ребенок?

Н.Т. родом из какого-то северного промышленного города, кажется, Норильска. Само по себе это многое объясняет, в том числе насчет влияния Норильска на климат души его жителей. Правда, я знаю одного очень разумного человека из Воркуты, Саша Семенова . Но всякое случается. В конце концов, кто знает, как слагаются те факторы, которые формируют городом и краем душу человека? Север тоже можно любить. Но его можно ох как и ненавидеть. Я понимаю то и другое. Смотря как ты на него попал, смотря чего лично тебе надо.
Думаю, что культура неким образом сама отторгает от себя такие города, посредством порождения таких жителей и таких выходцев

Так вот, насчет желания популярности-то. Уже со второго курса Надя советовалась со мной, какую философскую работу взять относительно проблемы бунта, протеста.
Это было не только до Пусси Райот, но и до Дарвиновского музея еще было далеко.
Я не знаю, в каком состоянии была группа Война: уже сложившаяся, или моральный урод Плуцер-Сарно занимался еще русским матом. Но что Толоконниковой в ее интересе к бунту двигало не желание популярности, это-то было довольно ясно. Не про тех философов она спрашивала, чтобы стать популярной.
Я еще раз повторю, что она всегда вела себя тихо и вежливо и хорошо решала самые трудные задачи. Так что, думаю, она ждала, что я ей посоветую что-нибудь из Канта или Гегеля. Но увы. Сама я тогда еще была далека от философии бунта. Сейчас-то ближе, но не тогда. Маркузе, Фейерабенд – это все у нас все и так знают. Так что самое полезное, что я сделала для Толоконниковой – это посоветовала ей обратиться к А.Костиковой, доценту с нашего факультета, которая в курсе всех новейший движений в области всяких философий – в том числе и бунтарских (ибо их щас много).
Думаю, потому Н.Т., бедная, стала писать курсовые и диплом по феминизму: потому что этим занималась Костикова. Ей бы все ж по Маркузе... Ну ладно.

Насчет актуальных событий в судьбе Толоконниковой – в них принимает участие много народа, и неважно, что многие знают ее не так хорошо как я. Многие, может, наоборот, даже лучше, ведь я всего лишь видела ее как препод видит студентку.
Но если будет реально нужно вступиться за ее судьбу, я попытаюсь сделать все, что от меня зависит.

Все, я закончила про то, что Толоконникову нужно освободить, спасибо за внимание.

Сохранено

Надежда Андреевна Толоконникова (род. 7 ноября 1989, Норильск, СССР) - участница феминистской панк-группы Pussy Riot, основательница (вместе с Марией Алёхиной) организации по защите прав заключённых «Зона Права» и сетевого СМИ «Медиазона». Бывшая участница арт-группы «Война».

Получила всемирную известность в связи с уголовным преследованием за акцию, обозначенную как «панк-молебен „Богородица, Путина прогони!“» 21 февраля 2012 года в храме Христа Спасителя.

За участие в данной акции была арестована 3 марта и 17 августа 2012 года приговорена Хамовническим судом к лишению свободы на срок 2 года по статье «Хулиганство». Основную часть своего срока отбывала в женской ИК-14 (Мордовия). Была освобождена 23 декабря 2013 года по амнистии, за два месяца до первоначального окончания срока заключения. Находясь в заключении, занялась защитой прав заключённых. Освободившись, Толоконникова вместе с Марией Алёхиной заявили о создании организации по защите прав российских заключённых «Зона права».

Надежда Толоконникова родилась 7 ноября 1989 года в Норильске. В школе была отличницей, окончила музыкальную школу по классу фортепиано. В старших классах школы принимала участие в культурных мероприятиях, которые организовывало в городе издательство «Новое литературное обозрение» Ирины Прохоровой.

В 2007 году переехала в Москву, поступила на философский факультет МГУ.

Толоконникова - бывшая участница арт-группы «Война» - леворадикального анархистского акционистского движения и одновременно московской и питерской анархо-панк-арт-группы, действующей в области концептуального протестного уличного искусства, после разногласий внутри которой в 2009 году стала членом «московской фракции Войны» (как и её супруг Пётр Верзилов). Принимала участие в нескольких акциях «Войны», включая перформанс в Государственном биологическом музее им. К. А. Тимирязева (2008) и «Тараканий суд» (2010).

С марта 2011 года - участница группы Pussy Riot.

Семья

С 2008 года замужем за Петром Верзиловым. У пары есть дочь - Гера Верзилова (род. 4 марта 2008).

Протестная и правозащитная деятельность

Летом 2010 года Толоконникова принимала участие в акциях по защите Химкинского леса

28 мая 2011 года, в день, когда в РФ отмечается День пограничника, Екатерина Самуцевич и Надежда Толоконникова участвовали в несанкционированном московской мэрией гей-прайде в защиту гражданских прав представителей ЛГБТ-сообщества около Александровского сада и на Тверской площади около мэрии Москвы.

Толоконникова участвовала в работе гражданского форума «Антиселигер» в Химкинском лесу с 17-го по 20-е июня 2011 года.

10 декабря 2011 года Толоконникова, выступала со сцены митинга на Болотной площади как представитель феминистского и ЛГБТ-сообщества. Публика выражала недовольство выход Толоконниковой свистом. Активистка призвала «каждого стать политическим лидером и думать самостоятельно» .

В День России, 12 июня 2015 года, предприняла попытку сшить флаг России на Болотной площади в Москве, одевшись в форму заключённой, после чего была задержана полицией.

Перформанс «Богородице Дево, Путина прогони!»

21 февраля 2012 года вместе с четырьмя другими участницами Pussy Riot исполнила в храме Христа Спасителя акцию, которую группа назвала «панк-молебен» - «Богородице Дево, Путина прогони!». Акция была записана на видео, распространение которого в Интернете повлекло возбуждение уголовного дела. 3 марта была арестована по обвинению в хулиганстве по мотивам религиозной ненависти, совершённом группой лиц по предварительному сговору. Также были задержаны ещё двое участниц Pussy Riot - Мария Алёхина и Екатерина Самуцевич.

17 августа 2012 года суд признал Толоконникову виновной «в грубом нарушении общественного порядка, выражающем явное неуважение к обществу, совершённом по мотивам религиозной ненависти и вражды» и приговорил к двум годам лишения свободы колонии общего режима. Толоконникова своей вины не признала ни на суде, ни в дальнейшем, - заявив, что акция в храме носила прорелигиозный, а не антирелигиозный характер.

Выдержки из текстов песен Pussy Riot обвинение приводить стесняется, поскольку они являются живейшим доказательством отсутствия мотива. Мне очень нравится, я приведу эту выдержку, мне кажется, она очень важна. Интервью из «Русского репортёра», данное нами после концерта в храме Христа: «Мы уважительно относимся к религии, православной в частности. Именно поэтому нас возмущает, что великую светлую христианскую философию так грязно используют. Нас несёт от того, что самое прекрасное сейчас ставят раком». Нас несёт до сих пор от этого. И нам реально больно на всё это смотреть .
Отсутствие каких-либо проявлений с нашей стороны ненависти и вражды показывают ВСЕ допрошенные свидетели защиты, даже в показаниях по нашим личностям. Кроме того, помимо всех прочих характеристик, прошу учесть результаты психолого-психиатрической экспертизы, проведённой со мной по заказу следствия в СИЗО. Эксперты показали следующее: ценности, которых я придерживаюсь в жизни, это - «справедливость, взаимное уважение, гуманность, равенство и свобода». Это говорил эксперт. Это был человек, который меня не знает. И, вероятно, следователь очень бы хотел, чтобы эксперт написал что-то другое. Но, по всей видимости, людей, которые любят и ценят правду, все-таки больше. И Библия права .

Из заключительной речи Толоконниковой в суде

23 сентября 2013 года Толоконникова объявила голодовку и через мужа передала в «Интерфакс» открытое письмо, в котором рассказала о невыносимых условиях труда и жизни в исправительной колонии № 14 в посёлке Парца (Мордовия), об угрозах со стороны заместителя начальника колонии подполковника Юрия Куприянова, о том, что её бригада работает по 16-17 часов в день почти без выходных, женщин избивают, унижают морально и физически, подвергают пытке холодом, кормят некачественной пищей, лишают базовых гигиенических нужд. Проведённые впоследствии официальные проверки подтвердили эту информацию.

1 октября 2013 года управление ФСИН по Мордовии сообщило, что Толоконникова прекратила голодовку, продлившуюся девять дней, после обещания перевести её в другую колонию. 18 октября муж Толоконниковой сообщил o возобновлении ею ранее прекращённой голодовки в связи с переводом Надежды обратно в мордовскую исправительную колонию (ИК-14) из тюремной больницы (ЛПУ-21). 21 октября сотрудник пресс-службы управления ФСИН по Мордовии сообщил, что осуждённую переводят в другую колонию. В середине ноября Толоконникова была направлена в больницу управления ФСИН по Красноярскому краю в связи с осложнением состояния здоровья после голодовки, где она и находилась до окончания срока заключения.

Надежда Толоконникова была освобождена 23 декабря 2013 года по амнистии, принятой Госдумой к 20-летию российской Конституции, как осуждённая по статье «Хулиганство». Одновременно с ней была освобождена и Мария Алёхина.

В дальнейшем Надежда Толоконникова и Мария Алёхина намерены заняться защитой прав российских заключённых.

«Я должна оказать эту помощь. Я буду прилагать все усилия, чтобы помогать заключённым. Теперь я связана с уголовно-исправительной системой кровными узами, и я не отступлюсь. Я постараюсь сделать, чтобы она стала чуточку лучше»

Пояснила Толоконникова.

Признание

• Международная правозащитная организация Amnesty International объявила всех их узницами совести.
• В августе 2012 года арт-критик Ирина Кулик выдвинула участниц Pussy Riot Марию Алёхину, Надежду Толоконникову и Екатерину Самуцевич на премию Кандинского в номинации «Проект года» за акцию в храме Христа Спасителя. В лонг-лист премии, куда по итогам голосования экспертов вошла 21 работа, акция Pussy Riot не попала, набрав малое число баллов.
• В 2012 году журнал Foreign Policy включил Толоконникову вместе с Екатериной Самуцевич и Марией Алёхиной в число 100 ведущих интеллектуалов мира.
• В 2012 году в русской версии журнала MAXIM Толоконникова заняла 21 место в списке 100 самых сексуальных женщин России, в том же году по результатам голосования на американском веб-портале AskMen.com Надежда заняла 85 место в списке «99 самых желанных женщин», став в нём единственной россиянкой, также редакция назвала Толоконникову «самой сексуальной российской заключённой». В 2012 году девушке также предлагали появиться на обложке журнала Playboy на Украине. В январе 2014 года фотография Толоконниковой была помещена на обложку газеты «The Times».
• В декабре 2012 года французская газета Le Figaro назвала Толоконникову «женщиной года». Находящуюся в мордовской колонии Надежду журналисты сочли лицом панк-коллектива, привлёкшего внимание мира к проблеме ущемления свободы слова в России. В рейтинге из двадцати персон Толоконникова опередила занявшую второе место Мишель Обаму, третье место заняла Мэрил Стрип.
• В марте 2013 года заняла 72 место в списке «100 самых влиятельных женщин России», ежегодно составляемый радиостанцией Эхо Москвы.

Факты

• В качестве своего морального ориентира Надежда назвала писателя и диссидента Владимира Буковского, с биографией которого она познакомилась в колонии.
• В интервью изданию «The New York Times» Толоконникова и Алёхина сообщили, что в будущем намерены баллотироваться на политические должности в России.

В культуре

• Сыграла саму себя же (камео) в 3 сезоне (3 серия) популярного американского политико-драматического сериала «Карточный Домик». По сюжету, Толоконникова и Алёхина подвергают критике президента России во время его визита в Белый Дом.

Надежда Толоконникова - фото